Неточные совпадения
— Вы знаете, граф Вронский, известный… едет с этим
поездом, — сказала княгиня с торжествующею и многозначительною улыбкой, когда он опять
нашел ее и передал ей записку.
В буфете, занятом офицерами, маленький старичок-официант, бритый, с лицом католического монаха,
нашел Самгину место в углу за столом, прикрытым лавровым деревом, две трети стола были заняты колонками тарелок, на свободном пространстве поставил прибор; делая это, он сказал, что
поезд в Ригу опаздывает и неизвестно, когда придет, станция загромождена эшелонами сибирских солдат, спешно отправляемых на фронт, задержали два санитарных
поезда в Петроград.
Он заставил память
найти автора этой цитаты, а пока она рылась в прочитанных книгах,
поезд ворвался в туннель и, оглушая грохотом, покатился как будто под гору в пропасть, в непроницаемую тьму.
— Бросьте, батенька! Это — дохлое дело. Еще раньше дня на три, ну, может быть… А теперь мы немножко танцуем назад, составы кормежных
поездов гонят куда только возможно гнать, все перепуталось, и мы сами ничего не можем
найти. Боеприпасы убирать надобно, вот что. Кое-что, пожалуй, надобно будет предать огню.
Через несколько минут
поезд подошел к вокзалу, явился старенький доктор, разрезал ботинок Крэйтона,
нашел сложный перелом кости и утешил его, сказав, что знает в городе двух англичан: инженера и скупщика шерсти. Крэйтон вынул блокнот, написал две записки и попросил немедленно доставить их соотечественникам. Пришли санитары, перенесли его в приемный покой на вокзале, и там он, брезгливо осматриваясь, с явным отвращением нюхая странно теплый, густой воздух, сказал Самгину...
Ранним утром
поезд примчал нас в Т***. Я надеялся, что
найду тут своих лошадей, но за мной еще не приехали. В ожидании я кое-как приютился в довольно грязной местной гостинице и, имея сердце чувствительное, разумеется, не утерпел, чтобы не повидаться с дорогими свидетелями моего детства: с постоялым двором и его бывшим владельцем.
Представьте себе иностранца, выброшенного сегодняшним утренним
поездом в Париж, человека одинокого, не имеющего здесь ни связей, ни знакомств, — право, кажется, и он не
найдет возможности соскучиться в своем одиночестве.
— Сейчас я остановил поезд-шахтерку на посту. Обошел все вагоны,
нашел троих холерных, высадил их и отправил в холерный барак.
— Я сильно ошибаюсь, если вы
найдете его на месте. Он хотел обмануть вашу бдительность и достиг этого. Он, вероятно, сделал свое дело и теперь готовится сесть в
поезд. Поспешите.
Но он спал, когда
поезд остановился на довольно продолжительное время у небольшой станции. Невдалеке от вокзала, среди вырубки, виднелись здания из свежесрубленного леса. На платформе царствовало необычайное оживление: выгружали земледельческие машины и камень, слышалась беготня и громкие крики на странном горловом жаргоне. Пассажиры-американцы с любопытством выглядывали в окна,
находя, по-видимому, что эти люди суетятся гораздо больше, чем бы следовало при данных обстоятельствах.
Несколько раз
поезда, проходя мимо рощи, наполняли её грохотом, облаками пара и лучами света; эти лучи скользили по стволам деревьев, точно ощупывая их, желая
найти кого-то между ними, и торопливо исчезали, быстрые, дрожащие и холодные.
Утром коридорный приносит мне чай и нумер местной газеты. Машинально я прочитываю объявление на первой странице, передовую, выдержки из газет и журналов, хронику… Между прочим в хронике я
нахожу такое известие: «Вчера с курьерским
поездом прибыл в Харьков наш известный ученый, заслуженный профессор Николай Степанович такой-то и остановился в такой-то гостинице».
Между тем за окном стал синеть воздух, заголосили петухи, а голова всё болела и в ушах был такой шум, как будто Ергунов сидел под железнодорожным мостом и слушал, как над головой его проходит
поезд. Кое-как он надел полушубок и шапку; седла и узла с покупками он не
нашел, сумка была пуста: недаром кто-то шмыгнул из комнаты, когда он давеча входил со двора.
Его лишь случайно
нашел Кишенский на станции Варшавской железной дороги. Они оба столкнулись, отвернулись друг от друга и разошлись, но потом снова столкнулись и заговорили, когда
поезд отъехал и они остались на платформе.
Поезд летел, грохотал и подскакивал на смычках рельсов: Висленев все смотрел на дым, на искры и начал думать: почему не предотвратят этих искр? Почему на трубе локомотива не устроят какого-нибудь искрогасителя? И вдруг встрепенулся, что ему до этого совсем нет никакого дела, а что гораздо важнее
найти средство, как бы не досталось все Кюлевейну, и чуть только он пораздумал над этим, как сейчас же ему показалось, что искомое средство есть и что он его даже
нашел.
— Что рассказывать? Я ничего не знаю. Позвали к куску растерзанного мяса, спросили: «Узнаете?» — «Узнаю…» Сказал: «Он поехал с пассажирским
поездом номер восемь, любил стоять на площадке, должно быть, свалился…» И сошлись с ним ложью, — в жилетном кармане у него
нашли билет. Маше он еще третьего дня сказал, что едет в Пыльск.
Рассказывали, что он
нашел в
поезде двух офицеров, спрятавшихся от него под пустой котел на вагоне-платформе.
Но она
нашла меня и приехала со скорым
поездом, — она очень торопилась! — и две недели под превосходным небом Италии совершалась одна из нелепейших комедий, какие только может создать человеческий гений.
В этот же вечер она довела до сведения княгини, что завтра с почтовым
поездом выезжает в Москву. На другой день на Николаевском вокзале дворецким князя Василия был вручен ей пакет, в котором она
нашла одиннадцать радужных бумажек. Посланный, видимо действуя по приказанию, выждал, пока она взяла билет и села в вагон, и удалился с платформы лишь тогда, когда
поезд тронулся.
Кстати, между прочим,
нахожу небезынтересным сообщить, как проводит день Наместник Дальнего Востока, адмирал Алексеев, живущий в настоящее время в особом
поезде, состоящем из салон-вагона, вагона-кабинета. и спальни, вагона для прислуги и вагона-кухни.
Сердце Савина сжалось каким-то тяжелым предчувствием. Он бросился в другие вагоны, но, пройдя насквозь весь
поезд, не
нашел Строевой.
На скором
поезде между чешской Прагой и Веной я очутился vis-à-vis с неизвестным мне славянским братом, с которым мы вступили по дороге в беседу. Предметом наших суждений был «наш век и современный человек». И я, и мой собеседник
находили много странного и в веке, и в человеке; но чтобы не впадать в отчаяние, я привел на память слово Льва Толстого и сказал...
Наташа находилась в этом состоянии столбняка, с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего,
нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в
поезде.